СМЕРТЬ ЦЫГАНОВА (ИЗ ПОЭМЫ «ЦЫГАНОВЫ»)
Музыка Валентина Дубовского,
Стихи Давида Самойлова

Под утро снился Цыганову конь.
Приснился Орлик. И его купанье.
И круп коня, и грива, и дыханье,
и фырканье – всё было полыханье.

И Цыганов проснулся тяжело.
Открыл глаза. Ему в груди пекло.
Он выпил квасу, но не отлегло.
Пождал и понял: что­то с ним не так.
Сказал: – Хозяйка, нынче я хвораю. –
С трудом оделся и пошёл к сараю.
А там, в сарае, у него – лежак,
где он любил болеть. Кряхтя прилёг
и папироску медленно зажёг.

И начал думать. Начал почему­то
про смерть: «А что такое жизнь – минута.
А смерть навеки – на века веков.
Зачем живём, зачем коней купаем,
торопимся и всё не успеваем?
И вот у всех людей удел таков.»
И думал Цыганов: «Зачем я жил?
Зачем работал, не жалея сил?
Зачем дрова рубил, коней любил?
Зачем, когда так скоро песня спета?
Зачем?» и он не находил ответа.

Вошла хозяйка: – Как тебе? – А он:
– Печёт в груди. – И рассказал ей сон.
Она сказала: – Лошади ко лжи.
Ты поболей сегодня, полежи; –
ушла. А он всё думал: «Как же это?
Зачем я жил? Зачем был молодой?
Зачем учился у отца и деда?
И сына породил – зачем всё это?
Зачем?» И он не находил ответа.

Был день. И в щели старого сарая
пробилось солнце, на полу играя,
сарай ещё был пуст до Петровá.
И думал он: «Зачем растёт трава?
Зачем дожди идут, гудят ветра?
А осенью зачем шумит листва?
И снег зачем? Зачем зима и лето?
Зачем?» И он не находил ответа.

В нём что­то стало таять, как свеча.
Вошла хозяйка. – Не позвать врача?
– Я сам помру, – ответил ей, – ступай­ка,
понадобится – позову, хозяйка. –
И вновь стал думать. Солнце с высоты
меж тем сошло. Дохнуло влажной тенью.
«Неужто только ради красоты
живёт за поколеньем поколенье –
и лишь она не поддаётся тленью?
И лишь она бессмысленно играет
в беспечных проявленьях естества?..»
И вот, такие обретя слова,
вдруг понял Цыганов, что умирает…

…Когда под утро умер Цыганов,
был месяц в небе свеж, бесцветен, нов;
и ветер вдруг в свои ударил бубны,
и клёны были сумрачны и трубны.
Вскричал петух. Пастух погнал коров.
И поднялась заря из­за яров –
и разлился по белу свету свет.
Ему глаза закрыла Цыганова,
а после села возле Цыганова
и прошептала: – Жалко, бога нет.