Слово высокое, как эшафот
Музыка Валентина Дубовского,
Слова Дмитрия Кедрина

От соседей доносится храп, сотрясающий тишь,
ночь проходит над миром, загадочная, как гадалка.
«Гирш! Откуда ты, Гирш? Ты всегда неожиданно, Гирш!
Как ты скоро помилован». «Тише, пожалуйста, Малка!

Все ли в доме уснули?» «В окошках не видно огня».
«Говори лучше шёпотом!» «Мы лишь и бодрствуем двое.
Гирш! Мне вредно тревожиться. Как ты волнуешь меня!
Расскажи, ты прощён?» «Я с дороги бежал от конвоя».

«Ты живёшь, как собака. Я больше страдать не могу.
Скоро старость влетит в моё сердце серебряной мухой.
Гирш! Я плачу над сказкой: на дальнем морском берегу
мирно в тёплой избе жили­были старик со старухой.

Положи мне ладонь на беременный грузный живот:
не жалеешь меня, пожалей эту жизнь молодую».
«Я скажу тебе слово, высокое, как эшафот,
на который за правое дело, быть может, взойду я.

Малка! Знаешь ли ты: я жучка не обидел в траве,
я с пути, понимаешь ли ты, отводил его палкой,
но всю жизнь молотками гвоздят по моей голове,
торопясь вколотить меня в землю… А ты, моя Малка!

Что ты видела, кроме ведра и корыта? Молчи!
Разве жизнь не свалила тебя в роковом поединке?
Как ты часто грустишь о последнем полене в печи,
о последней крупинке пшена и о первой сединке!

Разве дом этот – дом? Попадёшь в этот подлый вертеп –
и червями источится юность твоя золотая!
Сколько милых людей погибает сейчас в нищете?
Умирают они, – словно пуговички отлетают!

У цветочницы рядом, в томленье ночной маяты,
до рассвета бумажные розы не раз шелестели.
Сосчитаешь ли ты, сколько выпили крови цветы?
Сколько, будь они прокляты, – жизни цветы эти съели?

А напротив стоит особняк с мезонином. Пустяк!
В нём живёт наш хозяин. Домишко не плохо сработан!
Я тебе говорю: он построил его на костях,
кровью оштукатурил и выкрасил потом.

Я бежал по лесам в предзакатный задумчивый час,
на зелёных лужайках смолистые сосенки высились.
Сколько тёмных домов для бездомных людей! А у нас, –
подрастут эти сосны, – из них понаделают виселиц.

Я бежал по полям. Ото льна посинели поля:
для ребят голоштанных – какие рубашечки славные!
А из нашей пеньки получается только петля,
а на пажитях наших растут не рубашки, а саваны.

Ах, мне видятся люди! На них пиджачки – в аккурат.
На общинных полях паровые косилки и сохи.
«Брат!» – один говорит и другой откликается: «Брат!»
и глядятся друг другу в глаза хорошо, без подвоха.

Малка, близится день! Мне лучи его светят во мгле.
Назови моим именем нашего первенца­сына.
Этот розовый мальчик пойдёт по счастливой земле,
тяжкий камень позора с могилы моей отодвинув.

Это будет другая земля – без рабов и господ,
и для этой земли я отдам мою жизнь молодую.
Я сказал тебе слово, высокое, как эшафот,
на который за правое дело, быть может, взойду я».